Опубликовано в журнале Отечественные записки, номер 3, 2003
[*]
На первый взгляд, китайский вариант перехода к рыночным отношениям имеет мало общего с российским. В России в 1989 году массовые забастовки повлекли за собой распад политической системы, и партийное руководство было заменено де- мократическими по форме институтами. В Китае после кризиса 1989 года Комму- нистическая партия не только сохранила, но и упрочила свое влияние. Контраст между экономическими успехами Китая и неудачами России еще более разите- лен. <…> Правовое положение профсоюзов, зафиксированное конституциями, в двух странах также радикально отличается. В России в конце 80-х годов профсо- юзы объявили о своей независимости, в Китае они по-прежнему действуют под контролем Коммунистической партии.
Однако, несмотря на эти различия, структурные изменения и проблемы, с ко- торыми приходится сталкиваться профсоюзам в настоящий момент, во многом схожи. <…> И в Китае, и в России профсоюзы <…> могли либо попытаться адап- тироваться к новым условиям, сохранив за собой традиционные функции и место в государственно-административной системе в качестве одного из подчиненных органов, либо перестроить свою работу так, чтобы стать реальными защитниками большей части своих членов, которые в той или иной степени ощущают себя жертвами включения страны в глобальную капиталистическую экономику[1].
Профсоюзы при государственном социализме
В государстве социалистического типа профсоюзы имеют чисто номинальный характер. Обычно под профсоюзом подразумевается добровольное объединение наемных работников, связанных общими производственными интересами, кото- рое создается в целях защиты их прав. <…>
История профсоюзного движения в Китае и СССР во многом схожа. В обеих странах в первое десятилетие после революции профсоюзы добились определен- ной самостоятельности, которая затем была ликвидирована. При Сталине и Мао их роль практически была сведена к нулю, в Китае в период культурной револю- ции они были запрещены, позднее, когда социалистическая управленческая сис- тема достаточно разрослась, они стали частью государственной бюрократии. <…>
Однако в структуре власти им было отведено место младших партнеров, глав- ной функцией которых была мобилизация масс на построение светлого будуще- го, а отнюдь не лоббирование групповых интересов своих членов.
Основной задачей профсоюзов было создание условий, способствующих бы- строму росту производства. В социалистической системе «планирования», пост- роенной на лоббировании и согласовании, профсоюзы играли второстепенную роль. Обычно они поддерживали директоров предприятий, областные партий- ные организации и отраслевые министерства, когда те выступали за выделение ресурсов на производственно-социальные нужды.
Помимо незначительного участия в формировании политики и в распределении ресурсов, профсоюзы несли ответственность за реализацию большей части социаль- ных программ. В Китае, где система социального обеспечения была непосредственно прикреплена к предприятию, профсоюзы играли ключевую роль в распределении со- циальных льгот. В Советском Союзе льготы, предоставляемые предприятием, были лишь вспомогательным элементом системы социального страхования, однако при этом профсоюзы осуществляли общее руководство фондом социального страхова- ния. Профсоюзы также наблюдали за соблюдением на предприятиях техники безо- пасности, норм гигиены и требований охраны труда, следя за тем, чтобы директора предприятий ради выполнения планов не устраивали авралов, создавая социальную напряженность. В этой роли профсоюзы были глазами и ушами партии.
На предприятии или в учреждении главной прерогативой профсоюзов была борьба за соблюдение дисциплины и за увеличение производительности труда посредством организации социалистического соревнования, проведения конфе- ренций, поощрения новаторства и рационализаторства и премирования лучших работников. Профсоюзные комитеты также оплачивали больничные листы и ор- ганизовывали посещение больных, боролись с симулянтами. В Советском Сою- зе резолюция профсоюза была необходима при вынесении дисциплинарного взыскания, понижения в должности или увольнения. Роль профсоюза как по- средника между работниками и руководством была минимальна и сводилась в основном к улаживанию индивидуальных конфликтов. По большей части та- кие конфликты носили личный характер либо были вызваны ошибкой при на- числении зарплаты, премии или пенсии. Значительно реже возникал вопрос о незаконном понижении в должности или увольнении — иногда такого рода де- ла передавались в суд, который обычно выносил решение в пользу работника. В Китае основные законы, регулирующие трудовые отношения, были приняты лишь в 90-е годы. Тогда же была разработана процедура разрешения трудовых конфликтов. В обеих странах в конфликтных ситуациях профсоюзы в лучшем случае выступали посредниками между работником и администрацией, но ни- когда на стороне работников. Впрочем, по большей части подобные конфликты улаживались неформальным образом, без привлечения профсоюзов.
На предприятии большей частью средств профсоюзного аппарата распоря- жались представители профсоюзной верхушки, которые играли ключевую роль в воспроизводстве «трудового коллектива» / «единицы» (danwei). Они занима- лись распределением жилья, мест в детских садах, льготных путевок в дома отды- ха и санатории, организацией летнего отдыха для детей, культурных и спортив- ных мероприятий, рассмотрением семейных и личных вопросов, а также оказанием материальной помощи нуждающимся. <…>
И в СССР, и в Китае профсоюзная организация на предприятии относилась к руководящему звену; главой профсоюза, как правило, назначался функционер, не справившийся с другой руководящей должностью. Профсоюзы не представ- ляли интересы рабочих перед администрацией предприятий как наемных работ- ников перед нанимателями, поскольку и те и другие в равной степени были на- емными государственными работниками. Директор предприятия и глава профсоюза являлись представителями «трудового коллектива» («единицы»), у каждого из них был собственный круг обязанностей, однако реальной властью обладал директор предприятия, который нес ответственность за выполнение планов, спущенных вышестоящими организациями. <…>
Профсоюзы и переход к социалистической рыночной экономике
В Советском Союзе и Китае на первом этапе перехода к капитализму, который пришелся на середину 80-х годов, была проведена реформа системы управле- ния. <…>
Создание вместо центральной административной системы управления систе- мы регулируемого рынка сопровождалось возрождением/созданием на предприя- тиях демократических институтов, которые должны были заменить собой или до- полнить партийные органы, в функции которых входил контроль над производством. Они также поддерживали инициативу работников, следили за профессиональным уровнем руководителей и боролись с коррупцией. В России в соответствии с принятым в 1983 году Законом о трудовых коллективах в Кон- ституцию 1977 года были внесено новое положение, разрешающее создавать на предприятиях советы трудовых коллективов (СТК) — консультативные органы с ограниченным числом полномочий. В июле 1987 года был принят Закон о госу- дарственном предприятии (ассоциации), которой внедрял на предприятиях сис- тему самофинансирования, определял основные принципы проведения выборов руководителей всех уровней вплоть до директора предприятия и наделял СТК полномочиями «решать все производственные и общественные вопросы» (одно- временно Закон провозглашал традиционный принцип единоначалия). СТК в ос- новном носили сугубо формальный характер, испытывая на себе довольно силь- ное давление со стороны администрации, а также профсоюзов и государства[2]. В Китае в 1981 году был учрежден Конгресс служащих и рабочих, который придал участию рабочих в управлении производством законный характер; на государст- венных предприятиях рабочие наделялись широкими полномочиями. Они могли одобрять (или не одобрять) планы администрации и назначения среди руководя- щего состава. СТК и Конгресс рабочих не были органами рабочего контроля, эти образования открывали путь «демократическому участию рабочих в управлении», что, по всеобщему мнению, отражало общие интересы руководителей и наемных работников и должно было способствовать развитию производства.
Проведение на предприятиях реформ и переход к социалистической рыноч- ной экономике радикальным образом изменили положение профсоюзов. В ре- зультате замены централизованной административной системы рыночными ме- ханизмами и уменьшения роли партии профсоюзы не смогли исполнять свои обычные функции и, как следствие, в значительной степени утратили влияние. <…> Отныне государство не могло вмешиваться в дела предприятия, проводя свою политику через профсоюзы и партийные комитеты, и власть администра- ции ограничивалась с помощью трудового законодательства и коллективного до- говора. В Советском Союзе первым нормативным документом, регулирующим трудовые отношения, был принятый в 1922 году Кодекс законов о труде, который предоставлял работникам ряд социальных гарантий в связи с введением НЭПа. С переходом в 1929 году к плановой экономике права работников были сущест- венно урезаны, и Кодекс законов о труде стал скорее напоминать дисциплинар- ный устав3. В 1971 году, вслед за периодом заметных послаблений, наступившим после смерти Сталина, был принят новый Кодекс законов о труде, который по- дробным образом определял права и обязанности работников. Однако вплоть до наступления перестройки этот Кодекс служил скорее цитатником для партийных и профсоюзных чиновников, чем эффективным инструментом защиты прав ра- ботников. Помимо всего прочего, последние имели смутное представление об его основных положениях и за редким исключением не имели возможности об- ращаться в суд. Лишь с предоставлением предприятиям права самостоятельно регулировать трудовые отношения и принятием в 1988 году ряда серьезных по- правок Кодекс законов о труде наполнился реальным содержанием. Однако на практике без поддержки профсоюза работники вряд ли бы сумели обратиться в суд, поскольку процедура была крайне сложной и дорогостоящей4. Согласно Кодексу законов о труде, в случае возникновения трудового конфликта профсо- юз выступал как представитель потерпевшего работника и одновременно как су- дья и присяжный.
В КНДР трудовые отношения долгое время регулировались при помощи мас- сы законов и нормативных актов, которые зачастую противоречили друг другу. Наконец в 1994 году был принят Закон о труде, который зафиксировал основные принципы трудового права и определил условия труда, а также заменил положе- ние о гарантированной пожизненной занятости положением о трудовом согла- шении[5]. Как и в Советском Союзе, Закон о труде устанавливал принципы разре- шения трудовых конфликтов — профсоюзы при этом играли скорее роль посредников, чем представителей наемного работника. И в России, и в Китае трудовое законодательство определяло механизм разрешения только индивиду- альных трудовых конфликтов, причем защита прав пострадавшего в значитель- ной мере зависела от воли профсоюзного комитета в лице его председателя.
И в России, и в Китае наряду с трудовым законодательством, определяющим основные условия труда и продолжительность рабочей недели, были разработа- ны положения о коллективном трудовом договоре — соглашении между работо- дателем и профсоюзом, регулирующем трудовые отношения.
Коллективные договоры были характерны для смешанного типа экономики, который существовал в первые годы после революции. Когда профсоюзы попали в подчинение партийному аппарату, коллективные договоры были отменены, в СССР это произошло в 1934 году, в Китае — в 1958-м. В 1947 году в СССР бы- ло принято постановление о возобновлении коллективного договора на промы- шленных предприятиях. В законодательном порядке эта практика была оформ- лена в 1984 году с появлением Закона о коллективных договорах и соглашениях.
Однако в советский период в коллективном соглашении практически не огова- ривались условия труда, которые устанавливались централизованно. По сути ра- ботники подписывали контракт, который их обязывал соблюдать трудовую дис- циплину и выполнять и перевыполнять трудовые планы — руководство со своей стороны несло ответственность за выполнение социальной программы развития предприятия. Раз в год или в полгода руководство совместно с профсоюзом отчи- тывалось в выполнении соглашения на профсоюзной конференции, однако в тех случаях, когда руководство не выполняло какие-либо пункты программы, проф- союз проявлял «понимание» и, как правило, не требовал санкций против нару- шителей. В коллективном соглашении ничего не говорилось о вознаграждении труда, поскольку тарифная сетка и сдельная зарплата определялись централизо- ванно, а вопрос о размере зарплаты конкретного работника решался в нефор- мальном порядке самим работником и его непосредственным начальником. Лишь с обретением предприятиями самостоятельности коллективное соглаше- ние смогло стать инструментом регулирования труда; в 1992 году был принят За- кон о коллективных договорах и соглашениях, который существенно расширил сферу действия коллективных договоров — теперь они могли заключаться на предприятиях всех видов, а не только промышленных.
В Китае профсоюзы играли еще меньшую роль в определении условий труда и регулировании трудовых отношений. Участие работников в управлении осуще- ствлялось только через Конгресс рабочих, исполнительным органом которого служил профсоюзный комитет. В 1992 году в Китае был принят Закон о профсою- зе, который подвел законодательную базу под понятие коллективного трудового договора. Согласно этому закону, «профсоюз может от имени рабочих и служащих подписывать коллективный контракт с руководством предприятия или учрежде- ния. Проект коллективных контрактов должен быть рассмотрен и одобрен Кон- грессом рабочих и служащих» (ст. 18). Более полное определение коллективный контракт получил в Законе о труде, принятом в 1994 году, который затрагивал та- кие вопросы, как размер заработной платы, продолжительность рабочего дня и время отдыха, охрана труда, страхование и социальные льготы. Закон был до- полнен Постановлениями о коллективных контрактах, принятыми Министерст- вом труда 5 декабря 1994 года, в которых подчеркивалось, что коллективный кон- тракт заключается «путем консультаций исходя из принципа равенства и единства»[6] (вместо выражения «коллективное соглашение» китайцы предпочи- тают использовать термин «коллективная консультация»). Обсуждение коллек- тивного контракта носит чисто формальный характер, нормы и условия труда в нем определены в самом общем виде, практически отсутствуют пункты о допол- нительных льготах, если те не предусмотрены законами или постановлениями[7].
Хотя система регулирования трудовых отношений при переходе к «социалис- тической рыночной экономике» мало отличается от аналогичной системы, дейст- вующей в капиталистических странах, между ними существует одно фундамен- тальное различие. В капиталистической экономике институты производственных отношений предполагают конфликт интересов между работодателями и наемны- ми работниками. Этот конфликт улаживается путем переговоров и взаимных ус- тупок. Согласно теории социалистической рыночной экономики, конфликта ин- тересов не существует в принципе, поскольку работодатели выступают как представители предприятия в целом. При этом профсоюз оказывается в двойст- венном положении, поскольку обязан защищать не интересы работников путем переговоров с администрацией, а всего «трудового коллектива» («единицы»), предприятия в целом. Таким образом, в Китае в основе коллективного соглаше- ния и разрешения трудовых конфликтов лежит принцип социального партнерст- ва (руководители также состоят членами профсоюза). Из этого отнюдь не следует, что во взаимоотношениях между профсоюзами и администрацией не может воз- никнуть конфликта, но такие конфликты должны разрешаться не путем поиска компромиссов и взаимных уступок, а исходя из общих интересов целого (осталь- ные споры подлежат разрешению высших инстанций).
Неопределенность профсоюзных функций особенно ясно обнаруживается, когда они сталкиваются с организациями, созданными для участия работников в управлении (все эти организации представляют интересы предприятия в целом). Кроме того, в Китае профсоюзный комитет является исполнительным органом Конгресса рабочих и служащих в период между съездами, хотя сам Конгресс был учрежден как альтернатива профсоюзам и считался «более гладким путем к демо- кратизации»[8]. В России многие функции профсоюзов дублируют СТК, которые также были созданы как параллельные структуры. Такое положение, впрочем, го- ворит о недоверии властей к профсоюзу, неверии в его способность справиться со своими полномочиями. Напомним, что в конце 80-х годов движение трудовых коллективов опиралось скорее на СТК, чем на профсоюзы[9]. Двоевластие СТК и профсоюзов длилось недолго, в 1990 году была принята поправка к Закону о го- сударственном предприятии, которая существенно ограничила права СТК; с при- нятием Закона о приватизации 1991 года этот институт был уничтожен.
Тот факт, что китайские и российские профсоюзы до известной степени инте- грированы в административные структуры, служит еще одним показателем того, что статус профсоюза как представителя работников и одновременно представи- теля предприятия в целом несет изначальное противоречие. Переход к «социали- стической рыночной экономике» не только не изменил ситуацию, но и усилил за- висимость профсоюза от администрации, поскольку профсоюзы, лишившись поддержки партийных комитетов, не сумели обрести новую опору в лице трудово- го коллектива, встать на защиту его интересов.
Противоречия «социалистической рыночной экономики» и возникновение капиталистических производственных отношений
Рабочие встретили реформы с энтузиазмом, однако скоро наступило разочарова- ние. Расслоение общества, нестабильность и, главное, чувство несправедливости стали главными катализаторами массовых протестов конца 80-х; в России в 1989 году прокатилась волна шахтерских забастовок, в Китае кульминацией стали события на площади Тяньаньмэнь. Что весьма показательно, и в России, и в Китае профсоюзы играли при этом пассивную роль, поскольку рабочие не только не питали к ним доверия, но и зачастую воспринимали как враждебные структуры. Различная реакция государства на рабочие выступления в дальнейшем сказалась на роли профсоюзов при переходе к «капиталистической рыноч- ной экономике» (в Китае этот переход до сих пор не объявлен).
В России Горбачев не откликнулся на призывы консерваторов принять жест- кие меры. Вместо того он попытался направить протесты рабочих в иное русло, превратить их в движение за демократизацию советских институтов, создать предпосылки для перестройки «по требованию снизу». Грядущие преобразования в полной мере касались профсоюзов как бывших советских структур, тем более что их лидеры примкнули к силам, выступавшим против реформ. Реформа проф- союзов означала конец «демократического централизма», закрепляющего их за- висимость от партии. Власти надеялись, что с приходом новых сил в профсоюзах и демократическом движении наступит оживление. На пленуме Всесоюзного центрального совета профессиональных союзов (ВЦСПС) был принят ряд поста- новлений, который расширял права профсоюзных организаций на предприя- тиях, поддерживал принципы делегирования полномочий посредством демокра- тических выборов и определял основные функции профсоюзов, выдвигая на первый план меры социальной защиты, а не участие работников в управлении. В октябре 1990 года ВЦСПС был преобразован во Всеобщую конфедерацию профсоюзов (ВКП). Тогда же была учреждена Федерация независимых профсо- юзов России (ФНПР). <…>
На практике реформы оказались малоэффективными. Даже официальные документы признают, что они не повлекли за собой практически никаких пере- мен, профсоюзы продолжали работать по старинке[10]. В результате политический авторитет профсоюзов упал еще сильнее, и на предприятиях они превратились в маргинальные организации. На практике освобождение профсоюзных органи- заций от диктата сверху привело к тому, что они стали еще теснее сотрудничать с администрацией. Вместо того чтобы оживить профсоюзы, новые активисты из рабочих, занявшие официальные посты, были мало-помалу поглощены профсо- юзной бюрократией. Новые «независимые» профсоюзы примкнули к лагерю Ельцина. А после путча 1991 года выживание официальных профсоюзов как ин- ститутов было поставлено под угрозу.
В Китае после периода рабочих волнений все рабочие организации кроме официальных профсоюзов были запрещены, и любые попытки создать независи- мые структуры карались законом. Над официальными профсоюзами, которые успели обрести некоторую самостоятельность (отдельные профсоюзные деятели участвовали в акциях протеста), был установлен жесткий партийный контроль[11].
В то же время партийно-государственный аппарат осознавал, что в период радикальных социальных изменений ему необходимо опираться на организации, способные обеспечить социально-политическую стабильность. Таким образом, значение профсоюзов выросло. Их непосредственное подчинение партии не оз- начало, что они были простым придатком партийно-государственного аппарата. Председатель Всекитайской федерации профсоюзов (ВФП) Ни Жифу заметил, что «…профсоюзы не должны действовать как проводники воли правительства, они обязаны работать самостоятельно, сделаться более привлекательными для рабочих и завоевать доверие в их среде, таким образом у тех, кто хочет создать “независимые профсоюзы”, не останется никаких шансов на успех»[12]. Таким об- разом, ВФП добилась определенного успеха, активно защищая интересы рабочих и проводя собственную линию в процессе выработки законодательной и полити- ческой базы реформ. В частности, ВФП выступала за коллективное регулирова- ние производственных отношений — против предложенного Министерством труда регулирования на основе индивидуальных контрактов. Благодаря усилиям ВФП, в Закон о профсоюзе (1992) и в Закон и труде (1994) были включены соот- ветствующие статьи. Позднее предложение ВФП о коллективном регулировании получилo поддержку[13]. Авторитет профсоюза как защитника интересов рабочих вырос с назначением Вей Цзяньсина в 1993 году председателем ВФП. В 1997 го- ду Вей Цзяньсин стал членом постоянного комитета при Политбюро ЦК КПК.
События на площади Тяньаньмэнь, которые изменили расстановку сил в ру- ководстве, где временно одержали верх консервативно настроенные элементы, затормозили ход реформ. Тем не менее в 1992 году, после поездки Дэн Сяопина по стране, проведение реформ возобновилось в ускоренном темпе. Был принят официальный курс на создание «модернизированной системы производства» — эвфемизм «современной капиталистической корпорации» — и на построение «социалистической рыночной экономики», которая на практике мало чем отли- чалась от рыночной экономики капитализма. <…>
В России в 1989 году также укрепилось влияние противников перестройки; наконец, после двух лет политики компромиссов, в 1991 году провал путча расчи- стил путь реформам. И в России, и в Китае децентрализация системы управления подогрела аппетиты некоторых директоров предприятий, желающих обрести не- зависимость, и вызвала широкое недовольство среди рабочих, направленное не столько против местного руководства, сколько против государства как единствен- ного работодателя. Тем не менее государство не стало сворачивать реформы и за- тягивать гайки. Вместо этого власти переложили ответственность за управление на местную администрацию. Они инициировали целый ряд программ по прива- тизации и превращению предприятий в корпорации, которые давали предприяти- ям самостоятельность и возлагали на их руководство всю полноту ответственнос- ти за их отношения с наемными работниками[14].
И в России, и в Китае переход к «социалистической рыночной экономике» привел к необходимости перехода к капиталистической рыночной экономике. Благополучие предприятия было поставлено в зависимость от его способности покрывать издержки и создавать прибыль, которая была необходима для будуще- го развития. Демократические институты на рабочих местах, по крайней мере не- явно, сдерживали действия администрации, несмотря на то что формально она сохраняла над ними контроль. Тем не менее в Советском Союзе первые же при- знаки оживления советов трудовых коллективов, попытавшихся было самостоя- тельно решить некоторые вопросы, привели к тому, что они были запрещены.
В Китае на государственных предприятиях значение Конгресса рабочих и служа- щих неуклонно падало. Стоит добавить, что его деятельность не распространя- лась на частный сектор и предприятия с иностранным капиталом, на смешанных предприятиях профсоюз играл второстепенную роль и функции его были жестко ограничены. После уничтожения демократических институтов роль профсоюзов как представителя наемных работников в процессе переговоров с администраци- ей в принципе должна была возрасти. Однако без радикальной перестройки профсоюзы не способны были играть представительную роль. <…>
Тем не менее, несмотря на утрату политической опоры, профсоюзы сохрани- ли за собой собственность, полномочия и правовой статус; права членов профсо- юзов были зафиксированы во все еще действующем советском трудовом кодексе. Профсоюзы располагали значительными финансовыми средствами и имущест- вом. Они несли ответственность за выполнение социальных программ, финанси- руемых из фонда социального страхования, который оставался под их контролем. Такое положение давало им ряд преимуществ, при этом они вряд ли могли ока- зать серьезное противодействие новым альтернативным структурам, если бы те сумели, надавив на политические рычаги, попытаться установить свой контроль над профсоюзными средствами.
В Китае, попав в зависимость от партии, профсоюзы во многом утратили по- ле для маневров, но в то же самое время эти ограничения способствовали росту их популярности. Как уже было сказано выше, зависимость от партии не означа- ла, что они действовали как «приводной ремень».
В Китае при переходе к капиталистической экономике основные задачи проф- союзов состояли в обеспечении социального мира и социальной стабильности и поддержании иллюзии, что рабочие по-прежнему являются «хозяевами» предпри- ятий. Наиболее прогрессивные элементы в руководстве, как партийном, так и проф- союзном, отдавали себе отчет в том, что для реализации этих задач профсоюзам не- обходимо работать более активно и что иногда их действия могут быть направлены против администрации предприятия и даже против правительства. В сферу действия профсоюзов также должны были включаться частные предприятия, фирмы с иност- ранным капиталом, на которых профсоюзные организации либо были вовсе не представлены, либо работали крайне вяло. В принципе, любые инициативы профсо- юзов на местах, направленные на расширение профсоюзной организации и более эффективную защиту своих членов, получали поддержку партии. Однако на практи- ке устремления профсоюзов оказались гораздо более скромными, а партийная под- держка расширения их активности — довольно сомнительной. С одной стороны, профсоюзные функционеры имели возможность вести безбедное существование, работая по-старому. Они не были заинтересованы в оживлении профсоюзного дви- жения и даже не пытались создавать новые профсоюзные организации… С другой стороны, первостепенной задачей партии и местных властей было обеспечение мак- симального экономического роста, в частности увеличения рабочих мест. Поэтому они не были готовы поддержать начинания, которые могли бы иметь отрицательный экономический эффект ради предотвращения гипотетических социальных беспо- рядков. Таким образом, все заинтересованные стороны предпочитали ничего не де- лать и надеяться, что все уладится само собой.
Несмотря на то что члены профсоюзов не слишком рассчитывали на содей- ствие профсоюзов, при введении на предприятиях капиталистических отноше- ний у них появился ряд жалоб к администраторам, которые любой ценой добива- лись увеличения прибыли. Китайские и российские работодатели старались избегать прямых конфликтов с работниками и перекладывали всю ответствен- ность на государство, тем самым создавая почву для социальных конфликтов, ко- торые потенциально могли перерасти в политические протесты. По своему ха- рактеру претензии рабочих сильно разнились и зависели от типа предприятия.
С развитием рыночной экономики государство и бывшие государственные предприятия лишились явных и скрытых субсидий, которые обеспечивали их платежеспособность при командно-административной системе. Дабы предотвратить банкротство, администрация предприятий-должников пыталась приспособиться к новым условиям, сокращая работников, отменяя социальные льготы и задержи- вая выплаты зарплат и других социальных пособий. Рабочие прореагировали на то, что они считали нарушением их законных прав, массовыми увольнениями, свиде- тельствующими об их полной беспомощности. Однако накопившееся недовольст- во и чувство отчаяния грозило обернуться социальным взрывом, направленным как против местной администрации, так и против властей. Многие частные пред- приятия (в Китае также и заграничные, принадлежащие китайцам) повышали свою рентабельность за счет нарушения трудового законодательства: рабочим вы- плачивались чрезвычайно низкие зарплаты, их заставляли работать сверхурочно, санитарные нормы и техника безопасности не отвечали установленным нормам.
В Китае на таких предприятиях по преимуществу трудились молодые рабочие и мигранты из сельской местности, поэтому их протесты носили спорадический характер. Но вскоре забастовки сделались привычным явлением, особенно на юге страны[15]. Даже преуспевающие предприятия, платившие относительно высокие зарплаты и обеспечивавшие приемлемые условия труда, обманывали традицион- ные ожидания рабочих. На большинстве китайских и российских предприятий существенно увеличился разрыв между зарплатами высокооплачиваемых и низ- кооплачиваемых работников, статус ручного труда резко упал, рабочая дисципли- на становилась более жесткой, положение работников — менее прочным. Поми- мо того, выросло количество временных работников, которые часто набирались из мигрантов.
Накопление недовольства и усиление промышленных и социальных волне- ний ставили под сомнение как законность претензий профсоюзов на статус представителей интересов рабочих, так и их способность выполнить возлагав- шуюся на них государством функцию — сдерживать социальные волнения и га- сить конфликты.
Таким образом, профсоюзы были поставлены перед трудным выбором. С од- ной стороны, дабы сохранить свой статус, они должны были более активно защи- щать интересы своих членов. С другой, встав на этот путь, они рисковали стать бесполезными для государства. Так возникло противоречие между традиционной ролью профсоюза как части государственного и местного административного ап- парата и его ролью защитника прав и интересов своих членов.
Задачи профсоюзов в новых условиях
При социализме профсоюзы были частью государственного аппарата. Их перво- степенными функциями были объединение работников для выполнения произ- водственного плана, а также проведение на предприятиях государственных соци- альных программ. С уничтожением административно-командной системы официальные профсоюзы не только утратили свои привычные функции, но и оказались перед угрозой полного исчезновения — как на уровне предприятия, так и общества в целом. Таким образом, перед ними встал выбор: либо попытать- ся сохранить за собой традиционные социально-политические функции, адапти- ровавшись к новым условиям, либо стать «настоящими» профсоюзами, предста- вителями интересов своих членов.
При попытке изменить характер своей деятельности на предприятиях проф- союзы столкнулись с рядом серьезных осложнений, тем более что после рефор- мы они в значительной мере лишились своих полномочий. С одной стороны, принятие решений стало прерогативой менеджмента предприятий, а не государ- ственного аппарата, и «демократическое участие рабочих в управлении» при по- средничестве профсоюзов привело бы только к тому, что профсоюзы стали бы восприниматься как отделы менеджмента «по связям с общественностью» в слу- чае возникновения конфликта между работниками и администрацией. С другой стороны, при переходе к рыночной экономике социальные программы были изъ- яты из ведения администрации предприятий и переданы в ведение органов соци- ального страхования и местных властей. Значение профсоюзной организации предприятия в качестве распределителя социальных благ было в значительной мере подорвано тем, что она долгое время выступала нормировщиком скудного пайка и стала представляться скорее препятствием, чем средством достижения интересов работников. Итак, полностью (как в России) либо частично (как в Ки- тае) лишившись опоры в виде партии и не имея активной поддержки среди сво- их членов, профсоюзы были вынуждены сблизиться с администрацией. Таким образом, возникал порочный круг, и авторитет профсоюзов как представителей интересов работников падал еще сильнее. Неспособные защитить права и инте- ресы трудовых коллективов самостоятельно, профсоюзы могли в лучшем случае перенаправить их жалобы в суд и/или вышестоящую организацию. Но у рядовых работников эти бюрократические меры вызывали еще большее недовольство.
Использование правовых и политических рычагов свидетельствовало о том, что профсоюзы по-прежнему находились в зависимости от вышестоящих орга- низаций, которые обладали достаточной компетенцией, средствами и связями для того, чтобы жалобы работников попали в нужную инстанцию. Кроме того, это означало, что профсоюзам для исполнения защитных функций приходилось прибегать к содействию политических институтов[16]. И в России, и в Китае проф- союзы пользовались поддержкой властей, поскольку считались гарантами соци- альной стабильности, способными урегулировать трудовые конфликты, сведя их до уровня безвредных бюрократических процедур и мирных символических про- тестов (в России). В Китае профсоюзы получили такую поддержку в обмен на полное подчинение партии. Их новые функции были установлены в процессе трехстороннего общественного диалога. В России после прихода к власти Ельци- на в 1991 году официальные профсоюзы попали в весьма затруднительное поло- жение, пока новый режим не убедился в их необходимости — по крайней мере до тех пор, пока не будут созданы аналогичные государственные структуры. Таким образом, профсоюзы закрепились в качестве институтов «социального партнер- ства», не дававших общественным протестам развиваться стихийно, а также ве- дающих большей частью государственных социальных программ.
В капиталистических странах средством урегулирования конфликтов слу- жил «общественный диалог», в котором участвовали влиятельные профсоюзы и объединения предпринимателей — государству при этом отводилась роль по- средника, действующего во имя «общественного блага». В бывших социалисти- ческих странах, где еще не сложились подобные структуры, общественный диа- лог по сути своей был договором между профсоюзами и государственным аппаратом. Профсоюзы брали на себя определенные гарантии по сохранению социальной стабильности в обмен на право участвовать в формировании и про- ведении социальной политики, а также закрепить это положение в законода- тельном порядке[17]. Таким образом, для профсоюзов социальное партнерство превращалось в средство, которое давало им возможность сохранить за собой функции политического института, как это было при государственном социа- лизме. При этом профсоюзы оказывались в политической и правовой зависимо- сти от государства.
В России и в Китае в переходный период институт профсоюзов сумел выжить за счет исполнения традиционных политических и административных функций, оказавшись при этом неспособным на защиту социально-трудовых прав своих членов. При любой попытке переломить ситуацию профсоюз неминуемо превра- щался в оппозиционную организацию, выступающую против работодателей и го- сударства. Поэтому профсоюзам приходилось умерять претензии и ограничивать пожелания своих членов, тем самым еще сильнее роняя в их глазах свой автори- тет. В то же самое время такое двойственное поведение сказалось на выполнении традиционных функций. С одной стороны, количество членов профсоюзов по- стоянно уменьшалось, при этом у профсоюза отсутствовала возможность создать новые организации на частных предприятиях и фирмах с иностранным капита- лом. С другой стороны, профсоюзам не удавалось улаживать трудовые конфлик- ты, что приводило к стихийным забастовкам и появлению независимых рабочих организаций. Профсоюз, который не справлялся со своими обязанностями, де- лался не нужным ни администрации предприятия, ни государству и, как следст- вие, рисковал лишиться их патронажа. Стоит отметить, поддержка со стороны го- сударства и администрации предприятия, которую они оказывали на переходном этапе, лишь оттягивала решение проблемы. В стратегическом плане для выжива- ния профсоюзам необходимо было избавиться от этой зависимости и стать полно- ценными представителями интересов своих членов.
Многие, если не большинство профсоюзных чиновников были вполне удов- летворены таким положением и готовы были занимать свои кресла вплоть до вы- хода на пенсию. Тем не менее более молодые и активные профсоюзные работни- ки понимали всю важность создания эффективных первичных организаций. Наиболее прогрессивные лидеры ФНПР и ВФП признавали, что необходимо со- здать базовые предпосылки, которые бы позволяли повысить роль профсоюзов на предприятиях и способствовали их более деятельному участию в составлении кол- лективных договоров, отражающих пожелания работников. В России и в Китае процент подписанных коллективных соглашений является главным показателем эффективности местных и региональных профсоюзных организаций. При этом коллективный договор в обеих странах во многом остается формальным докумен- том: льготы работникам, как правило, не выходят за рамки уже существующих, ус- ловия труда часто не соответствуют требованиям закона. Кроме того, руководство профсоюза, которое на словах требует от первичных организаций проявлять боль- шую активность, в то же самое время всячески препятствует их инициативам из страха спровоцировать открытый конфликт и тем самым подорвать свое положе- ние как политического гаранта социальной стабильности. Таким образом, в луч- шем случае профсоюзная верхушка спускает вниз противоречивые указания. В результате претензиями работников по-прежнему занимаются сторонние структу- ры, а профсоюзы все чаще оказываются в числе объектов недовольства.
Трудно не обратить внимания на то, что в постсоциалистических России и Китае, несмотря на радикальное несходство экономико-политических ситуа- ций, профсоюзное движение развивалось практически по одному и тому же сце- нарию. В первую очередь это говорит о том, что проблемы профсоюзного движе- ния отражают не столько исторически-культурное своеобразие той или иной страны, сколько особенности постсоциалистического общественного устройст- ва. Настоящий анализ можно расширить и на другие постсоциалистические стра- ны — от среднеазиатских республик бывшего СССР, где профсоюзам удалось со- хранить свое место среди традиционно авторитарных политических структур, до стран Центральной и Восточной Европы, где они достигли значительно более скромных успехов в сохранении политических устоев, обеспечивающих воспро- изводство их традиционной роли, и были вынуждены, опять-таки без большого успеха, добиваться у своих членов мандата на представительство их интересов.
Интересно также применить данный анализ к новым «независимым» проф- союзам, добившимся в странах Центральной и Восточной Европы определенных успехов.
Новые профсоюзы заявили о себе как об истинных представителях наемных работников — в пику официальным государственным профсоюзам — сразу же по- сле крушения государственной социалистической системы. Они были признаны международным профсоюзным движением. Тем не менее при попытке создать эф- фективные первичные организации на рабочих местах они столкнулись не только с противодействием администрации, но и со скептическим отношением самих ра- ботников. В результате первичным профсоюзным организациям нередко приходи- лось идти на компромисс и подлаживаться под требования администрации, т. е. поступать точно таким же образом, как официальные профсоюзы. Не имея суще- ственной поддержки, новые профсоюзы оказывались перед такой же дилеммой. Им так же приходилось искать покровителей среди политических структур и уча- ствовать в институте социального партнерства. Таким образом, в 90-е годы между новыми и официальными профсоюзами наметилось сближение, которое вырази- лось в расширении сотрудничества между конкурирующими флангами профсоюз- ного движения.
[*] “Post-Socialist Trade Unions: China and Russia”. Доклад, представленный в Cardiff Business School 12 февраля 2003 г. Публикуется с любезного разрешения автора. ї Simon Clarke, 2003. Перевод с английского Александры Соколинской.
[1] Размер данного очерка вынуждает нас ограничиться только самыми общими сравнениями профсоюзного движения в России и в Китае, однако неизбежные упрощения не приводят к искажению общей картины. Подробнее о развитии профсоюзного движения в постсоветской России см. Ashwin, S. and S. Clarke. Russian Trade Unions and Industrial Relations in Transition. Basingstoke and New York, Palgrave, 2002. , в Китае – Ng, S. H. and M. Warner. China’s Trade Unions and Management. St. Martin’s Press, London, New York, Macmillan Press, 1998.
[2] Clarke, S., P. Fairbrother, M. Burawoy and P. Krotov. What about the Workers? Workers and the Transition to Capitalism in Russia. London, Verso, 1993, p. 114–120.
[3] Filtzer, D. Soviet Workers and Stalinist Industrialization. London, Pluto, 1986, pp. 107–115.
[4] В конце 80-х годов возникли альтернативные профсоюзы, основной функцией которых стало оказание юридической помощи и выступление в суде в качестве представителей истца.
[5] Ng, S. H. and M. Warner. China’s Trade Unions and Management. St. Martin’s Press, London, New York, Macmillan Press, 1998, p. 61.
[6] Ng, S. H. and M. Warner, 1998, p. 105.
[7] Clarke, S., C.-H. Lee and Q. Li (2003). «Collective Consultation and Industrial Relations in China».
www.warwick.ac.uk/~syrbe/china.
[8] Wilson, J. L. «The Polish Lesson: China and Poland 1989–1990». Studies in Comparative Communism, 1990, XIII(3/4), p. 265.
[9] Christensen, P. T. Russia’s Workers in Transition. DeKalb, Illinois, Northern Illinois University Press. 1999.
[10] Гриценко Н. Н., Кадейкина В. А., Макухина Е. В. История профсоюзов России. М.: Академия труда и социальных отношений, 1999. С. 316–320.
[11] В это время на государственных предприятиях вновь был возрожден институт партийных секретарей, отмененный в 1986 году. White, G. «Chinese Trade Unions in the Transition from Socialism». British Journal of Industrial Relations 34(3), 1996.
[12] Агентство новостей Синьхуа 25 июля, Би-би-си 28 июля 1989, Ng, S. H. and M. Warner, 1998, p. 55.
[13] Clarke, S., C.-H. Lee and Q. Li, 2003.
[14] Clarke, S. «Crisis of Socialism or Crisis of the State?» Capital and Class 42 (Winter), 1990.
[15] В России после пика забастовок, который пришелся на 1997 год, в рабочем движении наметился заметный спад.
[16] Не говоря уже о сохранившихся за ними привилегиях, собственности и финансовых ресурсах.
[17] Организации, представляющие интересы работодателей, носят чисто символический характер и играют абсолютно пассивную роль. Об их функционировании в России см. Ashwin, S. and S. Clark, 2002, в Китае — см. Clarke, S. and C.-H. Lee (2003). «Towards a System of Tripartite Consultation in China?» Asia-Pacific Business Review, in press.